Название: В тот день
Автор: Shoan
Размер: миди (8394 слова)
Жанр: джен, ангст, драма, даркфик
Краткое содержание: школьная трагедия в один миг разделила двух лучших подруг, изменила их жизни, но воспоминания о том дне не могли просто стереться из памяти.
Мне до сих пор неприятно вспоминать тот треклятый день, когда всё пошло кувырком уже с самого утра. Десять долгих лет прошло, это не малый срок, как минимум можно позабыть самые страшные обиды и неприятности, но память порой штука вредная, в ней остаются даже самые незначительные мелочи, каждый раз скребущие своими острыми коготками душу. И ведь не забуду, да и не собиралась. Зачем? Зачем я буду предавать и вычёркивать из своих воспоминаний дорогого мне человека, кардинально изменившего мою жизнь?
Я глянула на неторопливо бегущую стрелку часов на левом запястье, огорчённо вздохнула, закрыв глаза. Сегодня был не самый приятный день; дождь лил не переставая, заливая дорогу, и если б я только посмотрела прогноз погоды и не забыла взять зонтик… Хорошо навес над магазином выпечки спас меня, иначе промокнуть до нитки и слечь с простудой не составило бы никакого труда. Но, главное, от назначенного времени встречи прошло уже полтора часа, разбивая в дребезги все надежды увидеть её снова.
Сейчас уже казалось, мой вчерашний звонок был полнейшей глупостью: пускай она ответила и сказала, что непременно встретимся, но разговор произошел так стремительно, так сумбурно, а она быстро положила трубку, что теперь закрадывалась неприятная мысль – ведь невзлюбить меня с тех пор ей было за что. Не хотелось об этом думать, хотелось только увидеть её, извиниться. И обязательно сказать спасибо.
Я снова вздохнула, облокотившись спиной о стену. Сколько же я вспоминала тот день, не счесть уже. В тот день…
* * *
Ещё оставался час. Встать, умыться, позавтракать, обязательно перепроверить все вчерашние записи, и, что непременно, сделать новую в своей книге одинокой волшебницы из другой вселенной, которая переродилась в этом никчёмном мире…
Я иронично засмеялась, накрыв лицо тыльной стороной ладони. Уже давно пора было завязывать со своими фантазиями и принять этот реальный мир, а не уходить в своё воображение, где мне было приятнее и спокойнее. Хоть я и понимала это, но реальность всякий раз больно пиналась и грубо заталкивала обратно.
…а потом идти в школу. Обычные утренние скучные процедуры, преследовавшие из года в год от садика и до этого дня. Но уже час как я не сплю, закрыв уши, надеясь больше не слышать криков внизу. Они опять ругались. Уже который день, с самого утра, как по расписанию, родители кричали друг на друга из-за всяких идиотских мелочей, придрались к глупостям и пытались переспорить друг друга, доказывая свою дурацкую истину, которая была у каждого своя. И остановить их невозможно. Нечем. Раньше я пыталась применить свою якобы магию, но какие бы я слова не произносила бы, их это не останавливало. Хотя тогда я поняла, что лучше всяких заклинаний – пара грубых словечек, услышанных от родителей. Тогда они прекращали кричать друг на друга, раскрывали рты и с удивлёнными глазами таращились на меня. Но они никогда никого не слушали, тем более меня, так что такие не детские выражения становились поводом для новой ругани, переключая своё внимание уже на меня. Это был единственный такой случай, горький опыт научил держать язык за зубами и уходить в свои фантазии. Каждый раз, как я слышу их, хочется громко крикнуть и всё высказать, что у меня на душе, да только не хватало духу. Впрочем, как и обычно.
Назвать себя общительной и весёлой девушкой, дерзкой и решительной как тысячи бегущих в бой солдат, язык не поворачивался. Какая есть. Я всегда была тихоней, замкнутой в себе, отличающейся от других своей фантазией, которую переносила в реальную жизнь, превращая именно фантазию в реальность. Хотя, чую, это уже проходит, раз начала всё чаще отстранятся от своей выдуманной и счастливой жизни, называя её фантазией. Реальность постепенно вытесняла спасительную фантазию, в которую уже не спрячешься.
В общем, серой мышкой меня не назвать, серые мышки такую одежду после школы надевать не станут, и выкрикивать витиеватые заклинания в пустоту не будут. Хотя, конечно, общительностью и подростком-с-кучей-друзей меня жизнь не наделила. Но и совсем уж зажатой безмолвной шваброй, шарахающейся от каждой тени и впадающей в постоянные депрессии, я не была, но вот и чудо социальной открытости не вышло. Просто… не знаю даже как сказать. Чудик с фантазией, которая заменяет мне реальность, как книги и игры, только моя собственная фантазия, придумав себе другую жизнь, где я вообразила себя волшебницей, которая может всё. Даже магическую книгу завела и ночью чуть с крыши не навернулась, решив устроить под полной луной один ритуал.
Короче, тлен и сказка. Может быть немного дерзости, чуть-чуть вскипеть, хотя бы просто открыть рот – и всё станет по-другому. Да только сердце всегда сжимали костлявые пальцы страха, один шаг и всё могло рухнуть в пропасть, стать ещё хуже. Прошлое меня научило.
Я просто боялась сделать такой шаг, разрушив то, что имела.
Помню, был случай один в школе, года два назад дерзнула и в итоге лежала в школьном медпункте с разбитой губой и синяком, после чего старалась рот лишний раз в школе не раскрывать, даже меньше выделять свои причудливые фантазии.
Трусиха. Никакая. Даже не личность. Вот кем я была. Противно даже думать. Все слова вертелись только в моей голове, весь характер проявлялся только в мыслях, а на свет рождались еле слышимые звуки, незначительные словосочетания, цена которым – грош. Вот и просыпаюсь теперь не от своего чудесного и заколдованного на определённое время будильника, а от криков родителей, а в школе стараюсь не отсвечивать, превращаясь в тихую тень.
Судя по бьющимся звукам внизу, в ход у родителей пошли тарелки. Мама потом опять будет плакать, приговаривая, какой отец плохой, после чего пойдёт в магазин за новой посудой. Хотя могла и прекратить постоянно думать, что он с кем-то встречается, ревновать к каждой мымре. А отцу стоит чаще приходить вовремя домой, а не носиться со своими делами на работе, словно с драгоценными камнями. Хотя теперь он задерживается из-за мамы, делая всё ещё хуже. Сказать бы им это, но не услышат же.
Но попробовать ведь стоит?
Я отбросила одеяло и соскочила с кровати, надев тапочки-зайчики. Бегом промчалась в ванную напротив, где взглянула в зеркало: худенькая черноволосая девочка невысокого роста. Средняя школа. Глаза заспаны, справа торчит клок волос, на носу какая-то блямба от чернил.
Почистив зубы, быстро умывшись и причесавшись, я заскочила обратно в свою комнату, даже толком не накрасившись. Пару легких штрихов, конечно, сделала, немного подчеркнуть своей женственности, а ещё своей чудаковатости, нацепив несколько украшений с рунами, которые сделала сама. В комнате быстро скинула с себя ночьнушку, сменила белье, надела школьную форму; блузка, жилетка и длинная, до колен, юбка. Последнее было вечным моим атрибутом, надеть более дерзкую короткую, как делают все наши, я не решалась, хотя моя единственная подруга каждый раз намекала на это, что мне подошло бы.
А напоследок посмотрела на свою стену, на стол, заваленный всякими «магическими» артефактами, и схватила с него пару оберегов и «волшебное» кольцо, дарующее невидимость.
Перед тем как выйти, я вдруг остановилась, словно меня схватила невидимая рука, которая боялась выпустить меня из комнаты, и обернулась, глянув на висевший на стене тёмный плащик с вышитыми на нём созвездиями. Почему-то душа встрепыхнулась, я подошла и потянулась к нему, схватила и тут же набросила на свои плечи, глянув в зеркало на себя. Этот чудесный плащ «Звёздная ночь» мы делал с моей лучшей и единственной подругой Элеонорой у неё дома (а она прекрасно шьёт), громко хохоча весь день и исколов все пальцы до крови, аж не могли потом взять ручки на уроках, за что обе получили нагоняй. Аляповатый, немного неудобный, но я обожала его и готова была пойти в нём хоть сейчас в школу, напялив всю свою амуницию, но… Уж лучше сберегу эту память о хороших днях, чем отдам её на растерзание.
Ну ладно, пора вниз, сегодня лучше пойти пораньше. На лестнице я немного задержалась, слыша, как папа переходит на повышенный тон, сжала колечко и затем надела его. Выдохнула. Мои ступни мягко застучали по лестнице, приближая скорую сцену. Последние две ступени пропустила, спрыгнув на пол, решительно направилась на кухню, пройдя через весь зал и в проходе остановилась, увидев плачущую маму и собиравшего осколки отца. Сердце моё остановилось…
Я сжала кулачки и произнесла:
– Доброе утро, – тихим и дрогнувшим голосом, после чего направилась к холодильнику. В ответ ничего не услышала, на меня даже не взглянули, словно моё колечко и правда делало меня невидимкой.
Непреодолимая мечта.
Не с моим характером, по крайней мере, сказать им свои истинные чувства. Оставалось только воображать.
На стол я даже не взглянула, зная, что если утро началось со скандала, завтрака не жди. Ну и ничего, я привыкла заготавливать всё с вечера, так что в школе не проголодаюсь. Неяркий свет осветил внутреннее содержимое холодильника, нетронутое мясо и овощи, газировку, ещё кое какие продукты и коробочку с бутербродами. Я любила готовить, обожала из продуктов создать маленький шедевр, так что в отличие от Элли, у меня всегда был аппетитный обед, которым можно хвастаться и гордиться, но вчерашним вечером как-то лень стало что-либо сооружать, так что только бутерброды, украшенные милой письменностью из другого мира. Глупость, конечно, на которую я потратила кучу времени, зато аппетитней. Главное с голоду не умру, а в кафетерий заглядывать не собиралась.
Дверь холодильника захлопнулась, опять же тихо, чтобы не потревожить установившуюся тишину, я вышла в зал и оттуда направилась к входной двери, надела туфли и прощай на время вся эта кутерьма. Здравствуй новая, школьная. Эх, так и не сказала им.
Я вышла рано, за двадцать минут, чем обычно. Значит её я встречу только в школе. Жаль. Идти одной мне не хотелось, но тут ничего не попишешь, не стоять же всё это время, тем более утро сегодня зябкое, замерзнуть дело быстрое. Жаль у неё нет мобильного, так бы отправила ей смс, чтобы она не торчала тут зря.
– Скотина! – услышала я вдруг громкий голос за оградой и удивленно вскинула голову. – Научись на велосипеде гонять для начала, чурбан, чуть не снёс!
– По сторонам смотри, швабра! – удаляющийся мужской голос выкрикнул в ответ.
А затем голос стих, до моих ушей донеслись только еле различимые слова, скорее неодобрительное ворчание. Её ворчание. Я подбежала к калитке, облокотившись на неё, и посмотрела на стоящую возле дороги высокую стройную девушку с хмурым после выговора лицом, что ей, впрочем, шло, правда от этого она становилась ещё более хулиганистой на вид, чем обычно, что подчёркивал свежий пластырь на щеке. На ней даже была короткая юбка, какие я иногда мечтала надеть, но побаивалась.
Элеонора, моя лучшая подруга, единственная подруга и человек, с которым я сошлась в школе. Моя полная противоположность и мечта… Ну, почти, избавиться бы ей от этой хулиганской манеры порой вести себя, она стала бы популярной девушкой в школе. А так просто общительная и весёлая, склочная, но добрая. Друг, с которым я не хочу расставаться и с которым могу без стеснения болтать.
– Элли! – позвала я, – Что ты тут делаешь так рано?
– А, привет, повелительница магических глубин чего-то там! – она весело махнула рукой, приветствуя, и широко улыбнулась. Кто-то бы явно испугался её улыбки, больше угрожающей, чем доброй. Но это для других. – Коровка ты моя, – подойдя, она обняла меня. Я же постеснялась, расставив руки по швам.
– Элли, не издевайся, я и так худа как щепка!
– Ха, знаю, что ты у нас та ещё щепка, завидую. Тогда пускай воробышек, мелкий и постоянно прыгающий с ветки на ветку от безделья, пока петух в задницу не клюнет.
– Элли, петухи по веткам не прыгают, – поправила я. – Так что не клюнет.
Собственно она всегда любила не задумываясь ввернуть какое-нибудь дурацкое сравнение, не выдерживающее критики, часто смешное, словно старалась этим специально поднять настроение. Но, кажется, вырывались они спонтанно, особо не обдумывая.
Я закрыла калитку и вышла на пешеходную дорожку, встав рядом с подругой и задрав голову.
– Так почему ты так рано?
– Ну… – она почесала кончик носа, обдумывая и надеясь оттянуть ответ. – Моя интуиция подсказала.
– Скажи просто, что предположила очередную ссору моих родителей и мой скорый побег из дома.
– Они опять?
– Да. Сегодня даже хлеще прежнего. Надоели как, ты даже не представляешь, хоть из дому беги!
– Ага, из дому побежим, по улицам пошляемся, ища неприятности на пятую точку, – Элли крепко сжала моё плечо, развернула и подтолкнула вперёд, таща меня по направлению к школе. – Лучше давай не сочиняй, ты же знаешь, что за этот поступок я тебе мозги вышибу. Мой опыт показывает, что ночёвка на улице не приводит к чему-то приятному, а уж помыться негде, поверь, потом за четыре дня пропахнешь!
Сказала она с наигранной угрозой, не подумав. Хотя может и вышибет, чтобы неповадно было. Самая лучшая мотивация ничего такого не делать и даже не думать о таких глупостях.
– Уговорила, не сбегу.
– Вот и хорошо, птаха, – она обхватила руками мою шею, склонилась, улыбнувшись. Всё же иногда её улыбка настораживает, какой бы дружелюбной она для меня не была – есть в ней что-то угрожающее. – А теперь ступай в школу, замёрзнешь ведь. Кофту накинула бы.
– Не хочу туда. Может, прогуляем? В парке! – я умоляюще взглянула на неё, даже не надеясь на согласие.
Наверное, это было чересчур эгоистично с моей стороны, предлагать такое, с учётом моих хороших оценок и её средних, над повышением которых я частенько билась с переменным успехом.
– Заманчивое предложение, – потирая подбородок, задумалась она, – не отказалась бы. Но только после уроков. Сейчас конец учебного года и если я не подтяну оценки, от предков мне влетит изрядно! Они хоть и не таскают меня за уши, но строгость и деспотия у них серьезная, прибьют меня. А уж если из школы вышибут, как обещали!
– Об оценках не беспокойся, я помогу.
– На тебя только и остается надеяться. Прошу, позаботься обо мне! – она склонилась, сложив перед собой руки в мольбе.
– А ты обо мне.
– Договорились, это непременно.
– Но мне правда не хочется идти туда. Сколько бы учёба не доставляла радости, там я чувствую себя не в своей тарелке. Кроме тебя, у меня там никого нет, они безразличны мне, а я им. Взаимность. Почти безразличие. Но это давит очень, знать, что я даже рот открыть не смогу при них, а уж раскрыть своих истинных чувств…
– Я всё удивляюсь, как ты смогла тогда в библиотеке со мной заговорить. Чудо!
– Ты слишком громко стонала и материлась, пытаясь решить те задачи. Я не могла сосредоточиться.
Тогда я надеялась в тишине выучить некоторые уроки, когда услышала её голос. Громкий и грубый, полный разных едких слов и отчаяния. Говорить о какой-то сосредоточенности не имело смысла, зажать уши не помогло бы, и в итоге я подошла к ней. Это был именно тот самый дерзкий порыв чувств, неожиданный с моей стороны. Я просто накатала на листочке формулы и способ их решения, подошла и положила перед ней, сказав несколько слов о том, как решить. После хотела развернуться и выйти из библиотеки как можно быстрее, да только она схватила меня за запястье. Я испугалась, подумав, что сейчас мне влетит за дерзость, но за место этого Элли сказала спасибо. Простое спасибо искренним и приятным голосом. Правда потом настойчиво попросила сесть рядом и рассказать чуть более подробно обо всех этих задачках, и в итоге не отпускала до самого закрытия.
Моя первая настоящая подруга. Моя удача и спасение от полного забвения
– Ах да, припоминаю. Наверное, вспомнила весь свой словарный запас тогда.
– Но с другими всё иначе, – продолжила я. – Я даже не знаю, как с ними заговорить и не поучить очередной презрительный ответ.
– Тебе надо больше смелости и дерзости, детка, – ладонь Элли сжалась в кулак, словно сдавливала чью-то голову. ¬– Тебе нужны яйца!
– Спасибо, отклоняю, – не задумываясь отказалась я.
– Не спеши, так ты точно не сможешь ни с кем заговорить, даже ответить на грубость. Я не всегда смогу быть рядом и защитить от тех сучек, тебе пора брать быка за яйца или тех кобыл за язык и хорошенько их укоротить. Смачно так вогнать в грязь!
– Тогда меня потом саму вгонят в неё намного быстрее. Силы зла в нашей школе непобедимы.
– Ну не всё в этом мире дается с первого раза, начнём с малого.
– То есть, сперва мне надо очнуться в грязи, но с гордо поднятой головой? Спасибо, снова отклоняю, я не мечница какая-нибудь, а хрупкая волшебница. Я и так из грязи не вылезала со времен средней школы.
– Но и не вылезешь, если не сможешь ответить. Дай волю своим чувствам, пора выпустить их из твоего сердечка и спалить нахер весь этот бардак! – и тут же она мягко коснулась левой стороны моей груди. – Всё же они для твоего возраста большеваты, – добавила она задумчиво.
– Элли, это не прилично, и не меняй так резко тему! И сердце у человека с другой стороны!
– Не важно, главное дай волю своим чувствам, а то так и будешь сидеть со своими мыслями и соплями, Кейт. О, прости, я же должна звать тебя белая волшебница из тёмного леса, – иронично поправила она сама себя.
Широко улыбаясь, произнеся моё старое прозвище. Отчего-то покраснев, я опустила голову.
До школы путь был неблизкий, это расстояние проще было преодолеть на автобусе, но мы с Элли редко так поступали, разве что, когда опаздывали на занятия, но в остальных случаях спокойным шагом преодолевали путь-дорогу пешком, вдоволь наговорившись. Ведь с ней мы учились в разных классах и могли встречаться только после звонка с урока в обед и после школы, так что всегда пользовались случаем прогуляться вместе. Особенно любили пройтись помосту через местную реку, где Элли каждый раз забиралась на перила и, расставив руки, шла по нему, пугая меня. Каждый раз так, самой не страшно, так о других подумает.
А ведь она не бала какой-то отщепенкой или же непопулярной в школе. О ней, конечно, ходили не самая приятные слухи, и слава была скорей хулиганки, встревающей в драки, но, тем не менее, это всё не мешало ей иметь друзей и популярность среди парней. Так что дружба со мной вызвала волну соответствующих слухов, вплоть до того, что она пользовалась мной, сделав своей персональной рабыней. Но Элли сама же их и прекратила, забив все слова, как она выразилась, этим прогнившим грымзам в глотки. Я охотно поверила, правда детали спрашивать не рискнула.
– Чего скисла как лимон? – поинтересовалась она, внимательно посмотрев на меня. Я постаралась отбросить все мысли и улыбнуться ей: – Быстро сегодня пришли.
Так что улыбка не вышла, и я опять нахмурилась. Мы и правда пришли, я отвлеклась и взглянула на нашу школу.
Она не была самой престижной или с огромной территорией, скорей типичной школой нашей страны, где, в общем-то, давали хорошее образование, которого с лихвой хватит поступить в приличный колледж. Мне она, чтобы я не говорила, нравилась. И в ней, наверное, было много хороших людей… Но не в моём классе. С ними я не разговаривала, а некоторых вовсе избегала, чтобы не напороться на неприятности. Особенно обходила стороной тех трёх сучек, выражаясь словами Элли, которых стоило бы закопать. Живьём. Я бы так и поступила, особенно после нескольких инцидентов, когда избегали лишено общения с ними уже не я, а вся наша параллель.
Три прожорливые змеюки с вечным желанием кого-нибудь укусить, большего про них и не скажешь. Опять же, выражаясь словами Элли, с которыми я искренне согласна.
Мы прошли за ворота в окружении толпы галдящих учеников, непринуждённо и весело идущих на учёбу, радуясь встрече со своими товарищами. И вдруг что-то внутри меня сжалось, мне стало неприятно, страшно в этой шумной толпе незнакомых людей, которых я когда-то видела, но с которыми никогда не общалась и не собиралась. Пальцы сжались в кулак, ноги задеревенели, звук вокруг стал глухим, я боялась ступить дальше, не знаю почему, но сегодня мне хотелось сбежать отсюда ещё сильнее, чем раньше. Я не хотела туда идти.
– Вот ты мне скажи, где ты пуговицу нижнюю посеяла? – встав возле меня, с возмущением и гневом посмотрела на меня Элли, а затем жёстко схватилась за воротник, поправив его. И отогнав мой страх. – Блин, ты сегодня должна прийти ко мне, я пришью новую. Так себе ты волшебница, раз проследить за одеждой не можешь.
Я словно очнулась, слушая её мягкий голос, обращённый ко мне, и, наверное, напугав её, хлопнула себя ладонями по щекам, чтобы отогнать этот непонятно откуда навалившийся страх. Блин, совсем раскисла, не хватало мне ещё социофобом стать с такими замашками, тогда вообще никуда не смогу попасть, даже не встречи, где можно смело надевать свой костюм. Даже к Элли.
– Ты чего это себя тут бьёшь?
– Прости, накатило что-то. Пойдём лучше, – я ухватила её за рукав формы и потянула за собой.
Внутри главного холла трёхэтажного здания уже было полно людей, все галдели, некоторые носились, как будто их пятки пылали, а за ними гналось чудовище, и от этого зависела их жизнь. Один даже чуть не снёс нас, за что получил от Элли затрещину, когда она схватила его за шиворот и потянула на себя, до дрожи напугав. Я хихикнула, видя её взгляд и его перепуганное лицо. Но нам пора уже было расставаться.
Мы поднялись по лестнице на третий этаж, где у меня сейчас была математика, и, пообещав встретиться на большой перемене, разошлись по своим классам. Ещё у дверей я услышала весёлый крик и громкие разговоры, тихонько открыла дверь и незаметно зашла, поглаживая колечко на пальце. Меня никто не заметил, даже не обернулся, все были заняты своими делами, и потому, как тень, я проскользнула на своё место, повесив сумку на крючок парты. И замерла, затаив дыхание, дожидаясь начала урока.
Время текло медленно, хотя люди вокруг меня мелькали и мелькали, словно на ускоренной киноплёнке, размываясь, не останавливаясь, просто ничего не значащие пятна, пока вдруг все замерли. Я не сразу поняла, что произошло, но обернувшись, увидела трёх девчонок входящих в класс, во главе которых была Дана, стройная и горделивая брюнетка со скользким и неприятным взглядом хищной змеи. Две оставшиеся были скорей её тенью, которые ничего не решали и просто плелись за ней.
Снова зазвучали звуки, люди задвигались, но уже не так уверенно, не так ретиво, атмосфера в классе поменялась на осторожную. Оно и не удивительно, если Элли считали хулиганкой, то Дана казалась стервой с очень гнусным характером, который лучше лишний раз не задевать и держаться в сторонке, как от гниющего трупа, который зачем-то внесли в класс. И я прекрасно понимала их, уже сталкивалась с этой вонючей тварью из ада. Хотелось бы её загнать туда раз и навсегда.
Но взамен я сжалась, замерла, и постаралась не отсвечивать, чтобы меня не заметили. Я слышала приближающиеся шаги, но не видела её, уставилась на своё парту, где кто-то уже давно накарябал гнусные слова в мой адрес, чувствуя её приближение.
Она прошла мимо меня.
Можно было вздохнуть, поднять взгляд, но отчего-то я чувствовала, что не стоит этого делать ни за какую цену. Но тут прозвенел звонок, и я сделала это машинально, словно он был сигналом к действию. Подняла, и увидела, как Дана смотрит на меня с неприятной, жгучей усмешкой насытившейся змеи.
Прошло несколько уроков, последний из которых, литература, пролетел для меня скорей где-то в сторонке. Я прекрасно знала книги автора, о котором нам рассказывал учитель, и легко ответила на все вопросы, когда спросили меня, я даже не замечала происходящего, занятая скорей своим, чем происходящим в классе, и, как оказалось, очень даже зря. Я не сразу поняла, что случилась и из-за чего.
Прозвенел звонок на большую перемену, я стала складывать все учебные принадлежности в свою сумку, особенно аккуратно и бережно вяла в руки свою личную тетрадку, в которую записывала во время литературы свои идеи для сюжета одной истории, начатую недавно. Я очень любила сочинять, чего стоили мои записи по моей чудаковатой, а точнее, любимой фантазии того, что я была доброй волшебницей в тёмном и злом лесу… Собственно, на основе этих выдумок я теперь и пишу рассказ. Но когда я взяла свою тетрадь в руки, чтобы пойти на встречу с Элли, я вдруг вздрогнула и почувствовала на себе чей-то неприятный и колючий взгляд, от которого мне стало нехорошо. Я подняла голову и именно в этот момент перед моим лицом промелькнула чужая рука и выхватила тетрадку из моих рук.
– Я гляжу, ты совсем потеряла чувство реальности, уродка?! – над моим ухом прогремел знакомы разъярённый голос Даны. Сердце моё при звуках этого неприятного голоса ёкнуло, и я подняла на неё взгляд, увидев искажённое злобой лицо Даны и двух её хмурых подружек по бокам. По идее я должна была сейчас вжаться как можно сильнее, не раскрывать рта, но вместо этого во мне что-то замкнуло, когда я увидела, как она сминает мою тетрадку, и тут же сорвалась, подскочив и вырвав её из рук этой прогнившей гадины. Я даже не успела удивиться этому, как вообще смогла.
Я прижала тетрадку к груди и встала как вкопанная, смотря на Дану снижу вверх, замечая смену эмоций на её лице, сначала со злобы на шок и удивление, затем на ярость, которая словно с одной искры стала превращаться в пожар.
– Не верю своим глазам, эта грязная серая мышка и правда забыла, что такое страх!
– Я не серая мышка, – ответила я машинально, понимая, что влипаю сейчас в очень скверную историю.
И в ответ на свои слова, я сперва получила звонкую пощёчину, а затем меня толкнули на стул, одна рука легла на плечи, другая на макушку, и, надавив, меня повалили на стол, больно прижав к нему. Сильно заболела скула, казалось, череп раскрошится от удара, я стиснула зубы, но не издала ни звука. Старая привычка.
– Эй, ты, проследи, чтобы никто не зашёл в класс и не увидел нас! – приказала кому-то Дана.
Кто-то резво соскочил со своего места и быстро скрылся за дверью, а остальные даже не шелохнулись, молча наблюдая за нами со своих мест. Я понимала, что ждать от них помощи не стоит, даже если кто-то и хотел вмешаться, он сейчас просто боялся, не хотел, чтобы и с ним поступили также.
Я попыталась поднять голову, оттолкнуться придавленными руками от стола, но меня тут же прижали к столу с новой силой. Дана с подругами навалились на меня без жалости, я прекрасно понимала, что невредимой мне из их лап не выбраться, для этого надо обладать реальными силами, а не своими выдумками. В такие моменты прекрасно осознаёшь, что ты просто воображала, и ничего тебя не спасёт. Я зажмурила глаза, решив для себя, что лучше будет про себя что-то вообразить, какую-нибудь сцену борьбы своей героини из рассказа, таким способом отстранившись от проблемы.
– Ну что, наша ты всезнайка, – прошипела над моим ухом змея. Я живо представила, как девочку-волшебницу в тёмном и холодном лесу к земле прижала огромная змея и теперь, насмехаясь, хочет отомстить. Вот её длинный язычок почти касается уха волшебницы, блестят острые ядовитые клыки, а лишённая своих сил волшебница не знает, как ей поступить, готовясь к худшему. – Как тебе почувствовать своё унижение? Славно, да? И так будет с каждым, кто захочет показать свой жалкий умишко.
– Что тебе от меня надо? – маленькая волшебница собрала все свои силы и ответила змее. – Отпусти!
– Она ещё спрашивает, что мне надо, ха-ха! – хватка немного ослабла, видать гадюка с усмешкой обратилась к собравшимся вокруг них жителям Тёмного леса. – Или ты уже забыла, как унизила меня, когда ответила на вопрос учителя сразу после меня?
Вот оно что, теперь я вспомнила, что до своего ответа, когда обратились ко мне с вопросом, учитель этот же вопрос задавал ещё кому-то. Моя невнимательность и моё увлечение меня же и подвели, я совсем забыла, что в классе установилось негласное правило не отвечать на вопрос учителя, даже если ты знаешь ответ, если перед этим на него не ответила Дана. Это как бы выставляет её не в лучшем свете, унижает, потому она вдолбила всем в голову это правило, которое я нарушила. Любой должен пройти через это унижение, если нарушит его.
– Чего притихла? От страха трусики намочила? – змея ужасно, с хрипом, захихикала, ей в ответ раздались неуверенные смешки учеников. А меня, словно гравитация взбесилась, придавило с новой силой к столу. – Умолять меня будешь, поняла?! Мозги все тебе вышибу, тварь! И какого хрена ты ту тетрадку к себе так прижала? А ну давай-ка покажи, что там, мы с огромным удовольствием почитаем. Наверное, твои больные сексуальные фантазии.
Я ещё сильнее прижала тетрадку к себе, словно это была сила, которую змея пыталась отобрать у меня. Грязный мокрый хвост старался обхватить силу волшебницы, но она почувствовала в себе страх за неё и не давала отобрать самое главное. Она вдруг стала бороться с этой тварью, даже зная, что ни к чему хорошему это не приведёт.
– Ты совсем ошалела, крыса?! Подними-ка её, живо! Видать там что-то важное.
Волшебница… нет, я, ещё сильнее сжалась, уже сама себя стала придавливать к стулу, чтобы они не смогли забрать у меня тетрадь. Я сомневалась, что долго продержусь, что кто-то поможет мне, я только сама могла себя спасти. Если бы у меня и правда были эти самые волшебные силы…
– Проклятие, эта дрянь не отдаёт её! Ты и ты, оторвите её от стола, а то прилипла как жвачка.
Тут же две руки опустились на мои плечи, сжали одежду и потянули на себя. Нельзя было сдаваться, гнусные силы Тёмного леса не должны были победит волшебницу и отобрать у неё самое главное. Она стиснула зубы и стала сопротивляться.
Почувствовав, как меня силой отдирают от стола, я замахала плечами, ослабляя чужую хватку, но тут же почувствовала, как кто-то стал разжимать мои пальцы. Дана даже приложила силу, два раза стукнув меня по макушке. Было больно, неприятно, из глаз потекли слёзы.
…но волшебница не собиралась сдаваться, она поняла, что это её единственный шанс, открыла глаза и, увидев противный чешуйчатый хвост, вцепилась в него зубами. Раздалось противное шипение, змея отпустила её руки, и, почувствовав в себе силы бороться, защитить дорогое для себя, применила силу, выставила вперёд руки, и из них вырвалось магическое сияние, отбросив врага.
Я стала приходить в себя, увидела свои вытянутые вперёд руки и Дану, сидевшую на полу, ошарашено и грозно смотревшую на меня, с сильной злостью за сделанное, и каким-то страхом, еле заметным, но пробивавшимся наружу.
– Учитель идёт! – двери открылись и в класс ворвался стоявший на стрёме одноклассник, замер, увидев происходящее, а я поняла, что это мой единственный шанс, схватила тетрадку, выпавшую из рук, положила её в сумку и выскочила бегом из кабинета, чуть не сбив учителя.
– Долго ты! – поприветствовала меня Элли, помахав рукой, подзывая к себе. – Я думала, с голодухи помру, пока тебя дождусь.
Она сидела за столиком во дворе школы, когда-то забрав это место для себя у других учеников, больше никого не подпуская к нему во время обеда. На столике стояла знакомая коробочка с бутербродами и сосисками, которую она всегда делала себе, и сок. Я ей часто приносила свою стряпню, чтобы она не питалась так однообразно, но сегодня, увы, у меня у самой были только бутерброды, порадовать её было нечем.
По мере того, как я подходила к ней, выражение её лица менялось с весёлого, улыбки до ушей, на угрюмое и подозрительное. Можно было не сомневаться, от неё ничего не скроешь, даже если я старалась привести себя в порядок.
Элли соскочила со своего места и решительно подошла ко мне, остановила, грозно посмотрев сверху вниз, готовая сейчас разразиться тирадой, но её губы сжались в тонкую линию, она сдерживалась, пытаясь найти лучшие слова для этой ситуации, и только спустя почти минуту выдохнула и спокойно сказала:
– Дерьмово выглядишь.
Отчего-то я, вместо того, чтобы разреветься, хихикнула.
– Умеешь ты найти подходящие слова, Элли.
– Естественно. Глядя сейчас на тебя, только такие в голову и лезут, – она взяла меня под руку и потянула за собой, усадив за стол и пододвинув ко мне нераспечатанную упаковку с соком. Я не спешила её брать, склонив голову и стараясь не смотреть ей в глаза. Я знала, что она сейчас спросит, а особенно я знала, как она себя поведёт, если услышит всю правду. Элли не была вспыльчивой девушкой, но она хладнокровно могла набить лицо любому, если ей что-то не понравится.
Потому я молчала, а она ждала. Не стоило мне проходить сюда, лучше бы прогуляла сегодня.
– Элли, п… – начала я, но её слова перебили меня.
– Я из тебя клещами выдирать ничего не собираюсь, но это твоё состояние я прекрасно знаю. Ты сейчас, естественно, думаешь о том, что зря сюда припёрлась, что нафиг надо было это делать, я же её могу втянуть в неприятности, бла-бла-бла. Стоять! – она выставила перед собой руку с открытой ладонью, останавливая мою попытку хоть что-то ей ответить. – Но раз ноги приволокли тебя сюда, значит, ты хотела со мной встретиться. Видишь, какой из меня детектив получился? Я же верно сказала?
Я снова засмеялась, прикрыв ладошкой рот. Настроение стало подниматься. Элли была такой, генератор хорошего настроения на весь день. Только я знала, что на том она не остановится, раз уж начала.
– Тогда ты понимаешь, что я не хочу ничего говорить. Я же тебя знаю.
– Да мне и говорить не надо, я и так всё знаю.
Я удивилась. Она или врала, или правда что-то знала, но ей никто не мог ничего сказать, Элли была из тех, к кому даже бугай постесняется подойти, не говоря уже о наших одноклассниках, которые вдруг решили бы ей что-то рассказать. Да и то, никто ей ничего не сказал бы из-за меня.
Она ответила не сразу, сперва наблюдала за моей реакцией, а потом указательным пальцем постучала себя по лбу, намекая на что-то.
– В этой черепушке хоть и бедлам, но сложить два и два она может, – она на секунду задумалась. – Короче, и так понятно, что это ваша Дана, она та ещё стерва, а другие бы просто не смогли провернуть что-то подобное, ударить тебя по лицу, – теперь она указала пальцем на свою щёку. – Я же вижу след, и одежда твоя изрядно помята, значит, прикладывали руки. В вашем классе все слабаки, кроме той пипетки с длинными ушами.
– Почему пипетка? – со странным любопытством поинтересовалась я.
– Потому что плоская как лыжа, вот почему. Но давай не отвлекай меня. Так вот, никто, кроме неё, в этой тусовке не способен на такое. Короче, намылить бы ей сейчас шею не мешало бы, – она кулаком ударила о свою ладонь, сделав грозное и ничего хорошее не сулящее лицо
– Потому я и не хотела ничего тебе говорить, – веско прервала я её. – Не надо лезть, пожалуйста, иначе достанется от учителей тебе. Ты же помнишь, что тебе пригрозили отчислением.
– И плевать, – подтверждая эти слова, она и правда сплюнула на землю. – За тебя я им с огромным удовольствием вломлю по харе. Да и Дана давно уже напрашивалась. Да и если не указать ей своё место, она на этом не остановится ведь. И твои силы тебя не спасут.
Я вздохнула, понимая, что её будет тяжело остановить. Я не хотела доставлять ей проблем, особенно, когда мне самой со всем надо разобраться. Только ведь это проще сказать, чем сделать.
– Если ты их попробуешь остановить, это может и поможет, но на какое время? Они же ведь обозлятся ещё больше, и когда тебя не будет рядом, я, скорей всего, в лучшем случае попаду в больницу с переломами. Не хочу даже думать, что в худшем будет.
Вместо ответа, она тяжело посмотрела на меня, ожидая продолжения. Но что ей ещё сказать? Я ничего не смогу этой стерве сделать, она словно неуязвимый монстр, у которого не было ахиллесовой пяты. По крайней мере, с моей высоты мне не видно.
– Короче, и как ты будешь решать эту проблему?
– Я не знаю, – угрюмо ответила я. – Ждать, больше мне нечего делать.
– Это значит, что тупо будешь молчать в тряпочку и ждать её благословения.
– Но…
– Не нокай, а давай лучше поешь, наберись сил, – она поднялась и встала за моей спиной, поправляя мою форму. – Гадина какая, помяла всё. Короче, сегодня я на каждой перемене буду заходить в твой класс, а там посмотри. Ты ешь, а не сверли стол взглядом, он не виноват. Мне и самой надо бы.
Элли своё слово сдержала и сразу после звонка, словно светлый рыцарь спасающий принцессу, оказывалась на пороге нашего класса, словно ждала всё это время там. И выглядела она настолько грозно, что от неё шарахнулся даже одноклассник, не самый слабый парень, надо сказать. И Дана, выглядящая злобной химерой перед атакой, которая уже встала со своего места, чтобы подойти ко мне, сразу скисала, и она садилась на место. А мне становилось стыдно за себя, что Элли из-за меня каждый раз несётся сюда, забывая про свои дела. И я понимала, раз Дана что-то для себя твёрдо решила, то вид моей подруги её не испугает и она доведёт своё дело до конца. Рано или поздно. А цель свою она уже выбрала, и любой ценой она доберётся до меня.
Так прошли оставшиеся уроки. Первое время, перед звонком на перемену, всё внутри меня сжималось, моё сердечко билось в бешеном темпе. И успокаивалось с появлением Элли. Я как могла, отвечала на её вопросы, где-то хихикала, но всё это время была напряжена как струна. Элли замечала это, но продолжала нести какую-то забавную ерунду, стараясь меня подбодрить. Я была благодарна ей, она вытаскивала меня из пропасти, из которой я сама должна была выбраться, как героиня своего рассказа, но не могла.
Прозвенел звонок с последнего урока, все засобирались, они были рады пойти по домам, вот только Дана и две её подруги не спешили, затаились и украдкой поглядывали в мою сторону, явно что-то замыслив. Наверное, мне надо было подойти к ним, пока нет Элли, и самой во всём разобраться раз и навсегда, я даже сделала первый шаг, но замерла и боясь сдвинуться с места. Тут никакое богатое воображение не поможет справиться с ними, скорей наоборот, оно рисовало не самые радужные для меня картинки.
Дверь распахнулась и в класс стремительно влетела Элли, сразу оказавшись возле меня. Её взгляд выстрелил грозными молниями в сторону Даны, и те сразу отвернулись от неё, зашептавшись.
– Стервы размалёванные, так и хочется всю их штукатурку им в рот затолкать, – прошептала подруга, продолжая сверлить Дану взглядом. Та даже, как мне показалось, поёжилась. – Ты собралась? Пошли уже по домам.
– Да, пойдём, – ответила я как-то безвольно и пошла к выходу.
– Проблем не доставляли?
– Нет, твоими стараниями они смирно сидели.
– Ясно. Жаль только, они явно про тебя не забыли, судя по их рожам, значит, мне и завтра придётся за ними следить. Они уже от тебя не отстанут, уж поверь, с ними надо поговорить сейчас и с позиции силы, – она до хруста в пальцах стиснула кулак.
– Прошу, не влезай в это дело, Элли.
Хотя она была права, и это дело надо было решать как можно скорее, пока ничего не случилось, хотя бы для Элли. Они ничего не смогут сделать с ней, в этом я не сомневалась, но и доставлять неприятностей ей я не хотела.
Мы спустились на первый этаж, пошли к выходу. Здесь было оживлённо, ученики собирались домой, группируясь в стайки, стоял сильный гомон оживлённых и довольных подростков, которые пережили очередные мучения и теперь могли заняться своими делами.
С Элли тоже прощались, махали ей рукой, она отвечал им приятной и добродушной улыбкой. А мне стало неудобно и не по себе, все проходили не замечая меня, толкались, сшибали плечами и даже не извинялись. Вся эта шумная толпа плевала на такую, как я, что меня раньше устраивало, но теперь атмосфера вокруг становилась какая-то тягучая и неприятная, словно все были обозлены на меня за что-то. Я понимала, что это лишь моя фантазия разыгралась после всего, но отчего-то закружилась голова, стало давить в животе. Мне хотелось поскорее убраться отсюда.
И тут кто-то позвал Элли, привлекая её внимание. Мы остановились и обернулись, увидев двух девушек возле стенда, которые что-то хотели на него повесить, какой-то плакат в пол человеческого роста. Они попросили Элли помощи с плакатом, не дотягивались, а взять стул с собой не догадались.
– Прости, похоже, мне тут придётся повозиться, – извиняясь, улыбнулась она мне, закатывая рукава.
– Ничего, я… я в туалет отойду.
– Лучше стой тут, как бы чего не случилось.
– Я знаю, – я постаралась сделать понимающее лицо, спокойное и добродушное, но судя по реакции Элли, ей оно не понравилось. – Я лишь сполосну лицо холодной водой.
– Ясно, как скажешь, тогда я тебя подожду тут. Только не задерживайся.
Я согласно кивнула и пошла в левое крыло первого этажа.
Было приятно всполоснуть лицо прохладной водой, это как окунуться в живой и магический источник, тревога сразу отступала, я могла вздохнуть свободно, даже находясь одна в закрытом помещении. Хотя это всего лишь видимость спокойствия, основная проблема, с которой я не знала что делать, так и оставалась, преследуя меня. Дана просто так не исчезнет из моей жизни, эта змея будет преследовать меня, пока не удовлетворится и не выпустит яд. Надо как-то решать эту проблему, пока я не доставила проблем Элли.
Я посмотрела в своё отражение в зеркале, на лицо, потрёпанное и утомлённое мыслями, страхом и своей слабостью. Захотелось съездить по нему кулаком, заставить себя действовать, а то уже противно смотреть. Пора прекращать себя жалеть и принять реальный мир, изменить его.
Я подняла руку, сжала пальцы в кулак, и просто дотронулась до своего отражения. Оттуда на меня смотрела девушка, которая говорила, что ты слабачка, ты даже своё отражение победить не можешь, просто сдайся.
Я вздохнула. Даже моё отражение надо мной насмехается.
Вытерев руки, я подошла к дверям, не стоило Элли заставлять ждать, но не успела выйти, двери широко открылись, и за ней оказалась ухмыляющаяся Дана с подружками. Я не успела даже удивиться, меня тут же прижали к дверям туалетной кабинки, сдавив горло.
– Никого не пускайте сюда, – приказала, рыкнув на своих кукол, эта змеюка.
Дверь закрылась, я увидела перед этим радостные и одновременно разобидевшиеся лица тех двух, которые пропустят сейчас всё развлечение и не получат своего кусочка. Две геенны.
– Ну что, – начала Дана, – думаешь, раз завела себе такую подружку, то возомнила себя крутой, что теперь неуязвима и мы тебя не сможем достать? Нет уж, ты теперь у меня попляшешь, будешь мне пятки лизать и гавкать по моей команде.
Я начинала задыхаться, но не пыталась никак ответить ей, или хоть как-то попробовать сопротивляться, только, как это и делала обычно, закрыла глаза, чтобы отстраниться от всего. Только не вышло, я почувствовала удар в живот, который чуть не вывернул меня на изнанку.
– И это только начало, уж поверь мне, – воздуха в лёгких стало не хватать, его вышибло из меня вместе с ударом, а эта змеюка не отпускала моё горло, только сознательно сильнее сдавила его. Сознание поплыло, из последних сил я попыталась схватиться за прогнивший хвост этой твари, но сил у меня уже не хватало. Если она меня не отпустит, мне несдобровать, и потеря сознания окажется лучшим, что со мной может произойти. Хотя уж лучше потерять сознание, чем видеть всё, что она сделает со мной дальше.
– Не беспокойся, ты не сдохнешь, я не дам так легко отделаться от меня. Ты каждый день теперь будешь страдать, – я видела перед собой расплывающееся змеиную пасть, клыки, которые тянулись ко мне, чтобы пустить в мою кровь яд.
Но сознание я потерять не успела, меня откинули в сторону, я упала на холодный пол, и откуда увидела, как в туалет ворвался человек, схватил Дану и кулаком приложился к её лицу. Та закричала, но попыталась ответить, вцепилась пальцами в лицо моего спасителя, прочерчивая кровавую полосу.
– Крепче зубы сожми, шлюха! – прокричал мой спаситель, и я узнала голос Элли. В нём чувствовалась не просто злоба, а жажда убийства, я поняла, что Элли не успокоится, пока не добьёт эту змею.
Элли оторвала от своего лица руку Даны, открыла дверцу туалетной кабинки, просунув руку в образовавшуюся щель, и я догадалась, что она собиралась сделать, попробовала встать, сперва неудачно, повалилась, сил не хватало, но я должна была остановить Элли, иначе случится катастрофа для нас всех, особенно Элли. Повторно поднялась… но было уже поздно.
Элли с силой закрыла дверь, ударив ей по руке Даны, затем второй раз, третий. Дана истошно завопила от боли, мне даже послышался хруст, такой неприятный, не суливший ничего хорошего, а Элли собиралась повторить свои действия, её исцарапанное лицо, залитое кровью, выражало только жажду мести.
– Элли! – я схватилась за неё, обняла и оттащила от Даны. Та скатилась на пол и, потеряв сознание, лежала теперь без движений с перекошенным от боли лицом. – Остановись, Элли, со мной всё в порядке!
Я не смогла успокоить её сразу, она порывалась дотянуться до Даны, но я держала её крепко, оттягивала к стене, пока, наконец, она не сдалась и больше не сопротивлялась.
– Ох, блин, что я наделала! – нервно хихикая, произнесла Элли. Она села на пол, я, не отпуская её, обняв талию, тоже присела, горько всхлипывая, понимая, что теперь уже ей грозит опасность и, возможно, исключение из школы, если не хуже.
– Да не реви ты, дурочка, она заслужила этого. Блин, всю трясёт теперь, зря я тебя отпустила одну, так и знала, что ничем хорошим не кончится. Блин, ещё и лицо всё исцарапала, болит, – говорила она сбивчиво, с напряжением, но довольная. Довольная, что успела вовремя.
Я подняла голову, увидев кровь на её щеках и на пальцах, которыми она касалась царапин. Я схватила их, прижав к себе, а она ласково коснулась моих волос, прижала мою голову к груди, и уже спокойно заговорила:
– Теперь, думаю, мне крышка, попрут из школы будь здоров. Знаешь, не хотелось бы оставлять тебя. Но ничего, ещё свидимся. Жаль только, в новой школе такой подруги мне не найти, кто же меня будет вытаскивать со дна школьной программы?
– Я помогу, – выдавила я из себя.
Элли продолжала говорить всё, что приходило ей в голову, а я не отпускала её, прижавшись щекой к её груди и просто плача как дура. А вокруг собирались люди, поднимался гомон, все пялились на нас и обсуждали случившееся; появились две подруги Даны, истерично крича кому-то что-то. В туалет ворвались учителя, оттаскивая нас в разные стороны и на носилках утаскивая в медпункт Дану, которая так и не очнулась.
Дальше я уже всё помню смутно. Нас тащили куда-то, спрашивали, усадив на стул, ругали, Элли куда-то отвели, нас разделили, и в этот день я её больше не увидела. Потом приехали родители, взяли меня за руки и потащили из школы, затолкнув на заднее сидение машины. Никто со мной не сел, никто со мной не разговаривал, они ругались, опять, наплевав на безопасность, на всё, непрерывно высказывая что-то друг другу, словно две собаки, подравшиеся из-за куска мяса. И ругались из-за меня, обвиняя друг друга в плохом воспитании.
Даже вернувшись домой, они не прекратили. Я сидела в гостиной, слушая, как плачет мама и сбивчиво говорит папе всякую дурь про меня, про него, как папа ей отвечает. Я какое-то время это всё терпеливо слушала, сжимая свою юбку, надеясь, что они прекратят, но родители меня не замечали, плевать они хотели на меня. Я терпела, пока не услышала, что они стали применять силу, и тут уже не выдержала, мне надоело, я поднялась, решительно сняла колечко, и направилась на кухню, к ним.
Папа стоял у холодильника напротив мамы, которая держалась за щёку. Я видела, что они не собирались останавливаться, всё только разгоралось, потому схватила со стола тарелку и швырнула её, попав в холодильник прямо между ними. Осколки брызнули в разные стороны, родители подскочили на месте, заткнулись, раскрыв рты в немом удивлении.
– Заткнитесь! Заткнитесь, хватит, достали вы меня! Каждый день слышу одно и то же! – я схватила ещё одну тарелку, разбив её об пол. И плевать, давно пора было, пусть будет, что будет, я им всё выскажу как есть.
Они смотрели на меня широко раскрытыми глазами, вздрагивая всякий раз, как я била новую тарелку. Ни слова не говорили, да я и не давала, теперь было моё время, а что и как они там решат потом, уже не важно, давно стоило так поступить. Моя слабость, моя тихая жизнь, когда я боялась сделать лишний шаг, теперь всё это будет в прошлом, я разрушу свою прошлую жизнь и построю новую, где не будет всего этого. Всё, пора уже.
Я не помню, сколько я тогда кричала, помню только, что потом ещё несколько дней не могла нормально говорить, хрипела, шепча что-то. Я только помню, как родители остановили меня и обняли.
Я смотрела на здание школы издалека. Я впервые, месяц спустя после всех событий, возвращалась туда, но мне уже было не страшно, скорей безразлично. И возвращалась я одна.
Меня отстранили от учёбы на целый месяц. Родители, хоть и помирились тогда, услышав от своего ребёнка всё, что я думала о них, заперли меня дома, полностью отрезав от внешнего мира на некоторое время. Они не хотели меня выпускать, думали защитить так от внешнего мира, полностью перестроив свою семейную политику по отношению друг к другу и ко мне, уже почти не ругаясь, постепенно превращаясь в нормальную семью.
Неделю я ничего не слышала об Элли. У них не было своего телефона, её родители не могли позволить потратиться на мобильный для неё, потому она когда-то и научилась шить, чтобы носить хоть что-то похожее на новую одежду.
Через неделю родители выпустили меня из дома, я тогда сазу помчалась к Элли, чуть ли не теряя обувь, пока, наконец, не оказалась у старого дома, в котором что-то было не так. Там теперь жили другие люди, мужчина и женщина, которые расчищали крыльцо и убирали табличку с надписью «продаётся». Элли и её родители продали свой дом и уехали из города, как сказали новые жильцы, они не хотели связываться с полицией или слышать от соседей про хулиганку-дочь, потому быстро собрали вещи, продали дом и уехали. Саму Элли тогда выгнали из школы и строго приказали не приближаться.
Я опустила тогда руки, ненавидя всё на свете, что лишило меня лучшей подруги. Я не знала, как связаться с ней, увижу ли её ещё раз. И понимала, что с этого момента я осталась одна, что теперь уже всё поменялось окончательно. Я проклинала тот день, когда вернулась из класса к ней, а не сбежала из школы, что рассказала ей всё, а не проигнорировала. Я испортила всю её жизнь.
Я не забыла этого и сейчас, хотела извиниться перед ней, но было уже поздно. Теперь я снова шла в школу, пускай и не хотела этого.
Я опустила взгляд и пошла дальше, оставалось ещё время до уроков, но идти мне туда не хотелось. Но надо было.
– Эй, ты!
Кто-то позвал меня. Я резко обернулась, надеясь, что увижу её, но… Рядом со мной стояла Дана с подругами, прижав руки к бокам и гордо смотря на меня, с презрением и злобой. Как я знала, Элли тогда сломала ей руку, за что её и выгнали из школы, теперь же рука Даны была в полном порядке. Я сжала пальцы от переполнявшей меня ненависти к ней, Дана что-то говорила мне, насмехалась, но я её уже не слушала.
Её глаза расширились от страха, увидев, что я подхожу к ней и заношу кулак для удара, чувствую, как костяшки пальцев касаются чего-то мягкого. Дана падает на асфальт, две её куклы-подруги с криками убегают от нас, бросив её. А я сажусь на неё сверху, чувствуя исходящий от неё страх.
– Теперь я превращу твою жизнь в кромешный ужас! Слышишь меня?!
Крикнула я ей и пошлёпала ладонью по ушибленной щеке, поднявшись.
Что же, с этого дня я решила больше не бояться и бороться не в своём воображаемом мире, как раньше, отстраняясь от реального. Теперь, когда Элли нет рядом, я должна защищать себя сама. И пусть будет то, что будет.
* * *
Тот день изменил в моей жизни многое. Я не переставала воображать, но переносила свои идеи несуществующего мира не в реальность, а на бумагу. Сперва для себя, потом в сеть, создав целую вселенную, где волшебница боролась со злом в Тёмном лесу, пока меня не заметили в издательстве. После школы я издала свою первую детскую книгу, получила признание, и с тех пор в этом заключался смысл моей жизни.
Прошло достаточно лет, но я не забыла тот день. Как и Элли.
Я посмотрела на свои часы, проклиная, что когда позвонила ей, представилась реальным именем. Элли не приходила на встречу, возможно, решив со мной не встречаться. Её номер мне дал мой менеджер, который даже не подозревал ничего о ней, сказав, что она, модный сейчас дизайнер, может сшить для меня шикарное платье на встречу, которое устраивает издательство. Увидев имя и фамилию на визитке, я ещё долго не могла прийти в себя, пока, наконец, не открыла браузер и не зашла на её сайт, где увидела фотографию этого модного дизайнера.
Это была она. Это и правда была Элли, которая теперь стала известным дизайнером, она применила своё умение и теперь была, как я думала, счастлива. Я сразу, не задумываясь, схватила телефон и набрала номер с визитки.
Теперь я стояла здесь, ждала её, хотя время от встречи уже давно утекло, и надежда пропала. Я уже сомневалась, что Элли придёт, что смогу ей всё сказать.
– Эй, воробушек! – услышала я знакомый голос, обернулась, и меня тут же ласково обняли. – Давно не виделись, дорогая.
Она говорила что-то про то, что у неё теперь полно работы, мало времени, еле смогла выбраться ко мне, думая уже, что я ушла. А я не слушала, ничего не говорила, уткнулась в неё носом, чувствуя знакомое и такое родное тепло.
Я смогла наконец найти её.